Сценарий линейки " Михизеева поляна"

«Трагедия Михизеевой Поляны».

Ведущий 1: Прошла война, прошла страда,

Но боль взывает к людям:

Давайте, люди, никогда

Об этом не забудем!

Ведущий 2: Да, трудно забыть о гибели близких, родных, любимых. О дорогих местах, превращенных в пожарища. Война… Кажется, само это слово несет горе, слезы, разлуку. Война – чудовищное бедствие, которое не щадит ни детей, ни женщин, ни стариков.

Ведущий 3: В конце 20-х годов в предгорья Кавказа переселились лесорубы. На лесной поляне в 1937 г. построили небольшой лесопильный завод и стали строить поселок, который назвали прекрасным именем – Михизеева Поляна. Поселок рос. Появились клуб, школа, новые дома, магазин. Это был мирный поселок, но его постигла участь Хатыни.

Ведущий 1: Слышен овчарок лай,

Плачем наполнен лес…

Бьет людей полицай –

Верный слуга СС.

Горек земли наряд,

В красной листве дубы.

Людям в спины приклад:

- Эй, шевелись, рабы!

- Мамочка!

- Я с тобой!

- Мамочка моя!

Вставай… Боль…

и за болью – боль…

- Чего глядишь? Добивай!

С черных осенних ветвей

Сыплется красный лист.

Целит в сердца детей

Черным штыком фашист.

Белорукавник пот

Зло вытирает с лица…

Трижды убитых бьет

Выродок – полицай…

Горных вершин седей,

Ликом белей, чем мел,

Мать шестерых детей

Встала из мертвых тел.

Словно месть, взошла,

Ноги едва волоча,

Горе подняв, пошла

Прямо на палача.

Черствый палач обмяк,

Оторопел фашист –

Долго летел в дубняк

Пуль запоздалых свист.

Ведущий 2: Трудно поверить в то, что все это было именно так. Утром 13 ноября 1942 года гитлеровскими солдатами были зверски расстреляны 207 человек: 72 женщины и 115 детей.

Ведущий 3: Немцы окружили поселок, приказали всем выйти из домов, даже больным старикам и детям. Собрав на площади все население, солдаты разбили людей на 7 групп. Мужчины были собраны в одну. Их отвели в сторону и приказали рыть яму. После чего раздели и расстреляли из пулеметов и автоматов. Вслед за мужчинами были раздеты женщины и дети.

Неистовые крики, раздирающие душу, громкий плач людей… Фашисты хладнокровно расстреливали одну группу за другой. Женщины нескольких групп оставались еще в живых. Никто из них не просил о пощаде, никто не становился перед фашистами на колени. Слышались только проклятья.

Раненых добивали самыми зверскими способами. Трупы столкнули в ямы и в течение семи суток никого к ним не подпускали. Только через неделю немецкая военная комендатура разрешила жителям хутора Погуляева закопать трупы расстрелянных. Имущество, снятое с убитых и находившееся в домах, было разграблено гитлеровцами, а поселок полностью сожжен.

Ведущий 1:О трагедии людям поведали чудом уцелевшие после расправы жители поселка Николай Петрович Копанев и Анна Кузминична Кузнецова.

Ведущий 2. Копанев Николай Петрович (проживает в станице Махошевской): “Нас на семь групп разделили. Подогнали к кустам - тернику. Расстреливали полицаи-предатели. Только перезарядили оружие, я от мысли, что страшно помирать, потерял сознание. А со мной рядом две сестренки - одной 14, другой 7 лет - и мать. Они погибли. Меня завалило их телами и полицаи посчитали, что я убит. Очнулся, как от короткого сна. В разных концах поселка слышались одинокие выстрелы. Я стал потихоньку освобождаться, и тут моя рука коснулась чего-то липкого. Это была головка моей сестры Дуси. Пули выбили ей мозги. Часть их была на моем ватнике. Мне было 17 лет. В армию меня еще не брали. Но я дал клятву, что если останусь жив, буду мстить фашистам, пока не остановится мое сердце. Уходил я терником, по-пластунски. Страшно было. Я не знал, отошли они от могилы или нет. В то время рядом был хутор, там жили две мои родные тети, отцовы сестры, я к ним пришел и рассказал, что тут получилось. Они плакали. А потом я в подвале сидел у дяди Миши Мацоцкого, пока немцы и полицаи не вышли из хутора. Потом я попал на фронт. Пули не брали. Боялся только в плен попасть. Поэтому всегда носил с собой гранату. Живым бы не дался. И до Берлина. дошел и даже до Эльбы, где с американцами встречались”.

Ведущий 3.Анна Кузьминична Кузнецова (Тисленко) (проживает в г. Лабuнске): “Мне тогда было 16 лет. Немцы пришли в район в августе 42-го, но мы их не видели, пока партизаны не подорвали мосты вблизи Ярославской и Кужорской. Первый раз немцы за досками на мосты приезжали. На лесопильне были хорошие, дубовые. Второй раз приехали где-то через полмесяца. Опять же за досками. Доски набрали, и сено у нас позабирали. Когда они пришли третий раз - всех расстреляли. Сначала мы услышали выстрелы и увидели, что поляну окружают. Они бежали и стреляли. А мы - скорее в комнаты и одеваться. Думали, чтобы наши фуфайки не забрали. Нас стали выгонять из бараков на улицу. В настоящей немецкой форме со свастиками на рукавах я мало кого видела. Все были в синих комбинезонах, в касках и с оружием. От них к нам подошел старик и сказал по-русски: “Да вы не бойтесь, это вас на митинг...”. Согнали нас туда, где стояла трибуна. Там праздники обычно проводились. На трибуну залез немецкий офицер и что-то нам на своем языке прочитал. А потом к нам бросились полицаи и стали прикладами разбивать на группы. И погнали,. как скот. Куда и зачем, мы еще не знали. Это было в час или во втором часу дня. И еще не успели поставить в ряд, как начали стрелять. Люди падали. У меня на руках был братик - 3 годика, а за ручку двоюродную сестричку 7-ми лет держала. Их убили первыми, и они меня потянули за собой. Мне только лоб пулей поцарапало. Я упала, а на меня плюхнулась бабушка Карацупина (Марфа Афанасьевна, 1887 г.р.). Мы с ней рядом стояли. Ох, и полная была, меня придавила и тем спасла. Ее потом долго добивали и вот, наверное, тогда в меня пуля и попала, в бедро. Очнулась от шока, не пойму: живая, неживая? Пахнет кровью и порохом. Сколько пролежала, не знаю. Начало темнеть. Выбралась потихоньку, посмотрела: лежат люди, как снопы, в разные стороны. Недалеко яр был. Я через этот яр перешла, и вышла на дорогу в сторону Киселевой караулки. Слышу, кричит: “Нюся, Нюся!”. Я оглядываюсь - девочка лежит. Лет 10 ей, наверное. Я до нее, а у нее возле ноги кровавая кучка. Как будто пятка отбитая у нее была. Тогда сняла с себя юбочку, сапожок - и к ней. Обула уцелевшую ножку, обмотала юбкой и потащила. Сколько тащила, не помню. Смотрю, могилки какие-то. И впереди - школа на Погуляеве хуторе. Я ее по правую сторону оставила, а сама дальше пошла. Там у меня дядька двоюродный жил - Валентьев. Пришла и говорю: “Дядь Вань, так и так, всех расстреляли. Я из побитых вылезла и притащила девочку (не помню ее фамилии). Она меня позвала, ну как ее бросишь. Дядя Ваня, пойдите, она такая слабая, кровью, видно, сошла”. Когда он вернулся, рассказал: “Я когда пришел - она уже умерла. Я закопал ее там, напротив могилок). Ни имени, ни фамилии девочки я не помню”.

Ведущий 1: Это было более 60-ти лет назад. Но, словно храня память о жертвах этой трагедии, с тех пор не селятся люди на месте бывшего поселка. Сюда, к скромному обелиску на семи могильных холмах, каждый год приходят близкие родственники погибших, ветераны войны, молодежь.

Ведущий 2: Мы знаем о чешской деревне Лидице, белорусской деревне Хатынь, литовской деревне Пирчупис, кубанском поселке Михизеева поляна и тысячах других, не сдавшихся, питавших справедливую месть тех, кто шел к победной весне сорок пятого.

Ведущий3: Почтим память погибших минутой молчания.