Школьные деньки (из опыта работы педагога со стажем)

Слово учителя

(педагогическое эссе)

Школа моя, я стою у порога,

Сердце теплеет в груди…

Здесь началась взрослой жизни дорога,

Детству шепнув: «Уходи!»

Здесь моя пристань, заботы, тревоги,

Здесь мои жизнь и судьба.

Если бы вновь выбирать мне дорогу,

Выбрала б только тебя.

Мои университеты

Мой путь к профессии учителя был самым обычным для советской девочки: детский сад, школа, педагогический вуз.

Правда, в детском саду я играла только в школу, и уже имела опыт работы в младших группах, куда воспитатели отправляли меня для наведения порядка в своё отсутствие. Малыши не просто слушались меня – они меня слушали. Видимо, уже тогда я умела рассказывать интересно и занимательно, и в младшей группе наступала необычная в другое время тишина.

А в школе мне повезло. Свою первую учительницу Нину Ивановну Трубину мы обожали. Мы старались походить на неё. А я научилась расписываться её вензелем так, что отличить простым глазом было невозможно. Здесь, в начальной школе, я завела одно правило, которому следовала всю школьную жизнь. Списывать я давала, но… после того, как объясню задачку или упражнение, или ещё какие-то школьные премудрости.

Помню соседский мальчишка, приходивший ко мне регулярно списывать геометрию, пыхтел от натуги, слушая мои объяснения, изображая внимание, а потом молниеносно списывал задание и убегал.

Теперь я понимаю – это были мои первые уроки. Они давали мне опыт и закаляли мою волю.

Когда мои одноклассники встали перед выбором: куда пойти учиться, - у меня было давно готовое решение: стать учителем. И факультет я знала, кажется, ещё с детского сада. Поэтому после окончания школы я пошла на филфак Куйбышевского государственного педагогического института.

Конкурс был огромный, и я не добрала балы. Но решения своего менять не захотела. В августе я пришла в районный отдел образования и попросила направить меня в любую деревню, учителем в школу. Заведующий районо Иван Трофимович Ашрапов, побеседовав со мной и посмотрев мой аттестат, дал рекомендацию: назначить учителем русского языка и литературы в Пустоваловскую восьмилетнюю школу.

Первого сентября 1974 года началась дорога, по которой я иду уже 36 лет, которой сознательно и бесповоротно посвятила всю свою жизнь, ни разу не свернув с намеченного ещё в глубоком детстве пути, ни разу не пожалев о том, что именно учительство я предпочла всем остальным возможностям моей взрослой жизни. Сбылась моя самая заветная детская мечта, с которой я засыпала каждую ночь. Я представляла себя входящей в класс, передо мной поднимались МОИ ученики, и я говорила им: «Здравствуйте, ребята, садитесь!»

Они разные

То, что все дети разные, я поняла не сразу. Нет, я знала, что среди учеников есть сильные и слабые, талантливые и равнодушные, есть послушные и озорные. Но только с годами, проработав не один десяток лет в школе, я стала не просто понимать, а чувствовать, на сколько они разные. Даже если учатся приблизительно одинаково, пишут грамотно или не очень, участвуют во всём или не хотят этого делать. Они, оставаясь классом, - каждый сам по себе. Это трудно объяснить словами, но без этого понимания работать в школе трудно, часто невозможно.

Детская душа – хрупкая. За ней и в ней столько намешано. В первую очередь, семья: а ведь в ней и папа, и мама, и бабушки, и дедушки, и другая родня. У каждого есть возможность влиять на своё чадо по-своему. А ещё улица, друзья, соседи. Всё это формирует характер долгое время. А учитель собирает их, таких разных, в один класс и должен направить их жизнь в одно русло, научить сожительствовать, сопереживать, соучаствовать. Эта задача посложней многих методических.

Сейчас, спустя тридцать с лишним лет, я вижу свои ошибки, от некоторых до сих пор избавиться трудно, но с глубоким удовлетворением отмечаю, что смолоду умела слушать ребёнка, уважать его мнение, не навязывать, а объяснять свою позицию. Не кричать, не топать ногами, дети быстро привыкают к подобному воспитательному приёму, нередко видят это в своих семьях, а поговорить, объяснить, помочь понять. А дальше просто жить с ними рядом, учить наукам, направлять энергию на благое, улыбаться, шутить, быть строгой и требовательной в деле.

Разговор глазами

Придя в новый пятый класс, я всегда испытываю трудности. Они меня не слышат. Не потому, что не хотят, а просто не умеют. Самое неприятное, что приходится часто призывать пятиклассников к порядку, даже повышать голос. Потому что не реагируют на обычный тон. Понимаю: в начальной школе привыкли к «громкой связи». Придётся переучивать.

Моя мама, педагог со стажем, как-то сказала мне, что она никогда не кричала на детей, ни в школе, ни в детском саду, а «делала замечание глазами». Мне было чудно это слышать. Как это? Глазами, да ещё в шумном классе?!

Оказывается, это замечательное средство «управления» классом. Говорю ученикам, что если я замолкаю на полуслове, значит, что-то не в порядке, кто-то нарушает дисциплину или отвлёкся мысленно. Я смотрю на этого ученика особым взглядом, и тот садится прямо, показывает мне, что понял. Предупреждаю, что, если этот ученик снова отвлечётся, я могу назвать его по имени, в третий раз по фамилии. Дети чутки к доверию, очень стараются они, чтобы второго и особенно третьего раза не было. Поэтому часто уроки проходят без единого устного замечания. А «разговор глазами» не в счёт, он классу не мешает, и доброе отношение не нарушается, а это главное.

Это ведь только кажется, что в школе без окрика и почти армейской строгости не обойтись. Можно, особенно на уроке. Особенно на литературе. Я и веду эти уроки-беседы сидя, и дети часто отвечают с места, по ходу мысли. Так рождаются взаимопонимание и сотрудничество.

Это дорогого стоит

Как-то во время урока в девятом классе с верхней полочки, что сзади меня, упал цветочный горшок. Стоял криво или перевесил буйный цвет на сторону, не знаю. Но прямо во время объяснения нового материала на меня, стоящую под полкой, рушится этот злополучный горшок и, ударив по плечу, с грохотом падает на пол. Я стою в самой нелепой позе: вся в цветочной земле, с прилипшими к волосам листочками зелени, да и плечо больно, неловко перед детьми…

Со второй парты первого ряда ко мне буквально бросается Кузьмина Настя и со словами «не волнуйтесь, Нина Петровна, сейчас всё уберём» начинает отряхивать с меня землю. Рядом уже стоит Катюшка Коротеева с веником и совком, убирает мусор. Класс доброжелательно даёт советы, некоторые несут ведро и тряпку. Всё происходит так быстро, что я только спустя несколько минут поняла, что эти девочки спасли меня от неприятной ситуации. Уж что-что, а смеху должно было быть много. Сама бы не удержалась. «Училке» на голову горшок свалился!!!

А я получила помощь и сочувствие. От учеников 9-го класса, у которых переходный возраст ещё не закончился. Это, как сейчас модно говорить, дорогого стоит.

Мне приятно

Лето. Каникулы в разгаре. А ко мне пришли две девятиклассницы – проведать. Кто-то сказал им, что я заболела. На улице жара, дети купаются, а эти девчонки моим здоровьем интересуются.

У меня вся кухня в клубнике. Сезон урожая. Девчонки подключаются к моей деятельности. Попутно обсуждаем последние новости. Иногда проскальзывают личные секреты. Стараюсь не заострять на них внимания. Захотят – больше расскажут. Но доверие приятно.

Рядом с большим тазом клубничного варенья фотографирую их на память. Спустя год поместила эти фотографии в «Одноклассниках». А потом читаю приглашения дружить с ними в интернет-сети. Приятно, конечно, хотя мы и так видимся часто.

Надо же!

В летнем школьном лагере ребятишки из младшего отряда уронили мой сотовый телефон, и он погас. Я растерялась. С техникой всегда не очень, а здесь и вовсе испугалась, не знаю, что делать. А без сотовой связи нельзя. Ждала важного звонка. Сижу расстроенная. Малыши сочувствуют и, понимая свою вину, предлагают разные варианты выхода из ситуации. Наконец, все приходят к выводу: надо идти за Дмитриевым Сашей – он всё может.

Сашу Дмитриева я учу давно: средние способности, орфография хромает. На уроках русского языка трусит. Да и к литературе особой склонности не имеет. Читать не любит. Но в целом мальчишка спокойный, беспроблемный.

Приводят ко мне Сашу. Он взял мой телефон, посмотрел, покрутил, начал разбирать… О чём подумала в тот момент, я никому не скажу. И вдруг… «пожалуйста, всё в порядке». Беру телефон – всё, и правда, в порядке. Надо же, за какие-то минуты наладил!

Оказывается, Саша Дмитриев – прирождённый механик, может починить и мотоцикл, и кое-что в машине. Теперь мне за него не страшно, будет человеком.

Я помню ребят по почерку

Через мои руки прошло много детских судеб в буквальном смысле этого слова. Я имею в виду детские тетради, а точнее их проверку. Для филологов это самый нелюбимый и низкооплачиваемый вид деятельности. Столько времени уходит у нас на ежедневную проверку упражнений и других видов нетворческих работ. Скучно, изнурительно. Жалко времени. Когда перед получением Премии Президента меня спросили, на какое благое для школы дело вы бы отдали деньги, я полушуткой, а может, и всерьёз ответила: «На изобретение машины для проверки рабочих тетрадей».

Хотя справедливости ради надо сказать, что рабочие тетради расскажут о своих хозяевах больше, чем их родители. Там всё открытым текстом: и наследственность, и старание, и небрежность, и отсутствие контроля – всё видно.

Тетради для творческих работ проверять люблю. В них много интересного. О чём ребёнок думает, а главное, как? Почему приходит к таким выводам, и сам ли? Сколько раз переписывал сочинение или сразу в чистовик? Часто узнаю чужие мысли и читаю взрослые слова. Не тороплюсь за это пенять. Пусть и родители участвуют в жизни детей, в их трудностях. А сочинение – это всегда трудно. Слежу лишь, чтобы помощь родителей носила разумный характер. Чем старше ребёнок – тем она меньше.

Уже через полгода всех своих учеников узнаю по почерку. Открываю тетрадь для проверки, не глядя на корочку. И так знаю, чья она.

В прошлом году на вечер встреч с выпускниками пришло много бывших учеников разных лет выпусков. Сидели вместе, вспоминали школьную жизнь. Я к слову сказала, что помню их почерки. Тут же решили провести эксперимент. Раздали всем присутствующим листочки и ручки, и все написали одну и ту же фразу о том, что очень любят школу и своих учителей.

Когда я взяла эти листочки, а их было много, то сначала растерялась. Но просмотрев все, чётко назвала фамилии тех, кого узнала точно, а потом тех, в ком сомневалась. Ребята так удивились: «Столько лет прошло, а Вы помните!»

Интересным показался мне факт, что среди точно угаданных были все мальчишки, а вот у многих девчонок почерки стали похожи и трудно различимы.

Иногда, встречая на улице бывших учеников, я интуитивно, без промедления называю их по имени, и обязательно вспоминаю почерк, детский неуверенный, а затем более взрослый, торопливый. Бывает, что говорю им об этом, а они улыбаются довольные, что их так помнят.

«Мы Вас любим!»

Чтобы понять, что у ребёнка внутри, я должна к нему прикоснуться: дотронуться до руки, погладить по голове, обнять… Иногда это просто необходимо, особенно в младших классах. Не все дети сразу идут на контакт: не привыкли к ласке или не доверяют. Но постепенно они уже сами ждут от меня внимания, могут доверительно прижаться, поделиться проблемой.

У нас в Кротовке можно увидеть странную для окружающих картину: взрослые юноши и девушки, иногда уже дяди и тёти, встречаясь со мной на улице, подходят, чтобы обнять учителя и получить от него долю ласки и любви. А они точно знают, что их любят. Дети это чувствуют. Их не обманешь.

Я и раньше знала, что без любви к детям в школе делать нечего. Одни нервы. А с возрастом поняла и другое, точнее почувствовала… Ученики приносят в мою жизнь душевный покой: я знаю, зачем живу, уверена, что не зря пришла в школу.

Я так тяжело расставалась со своими последними выпускниками, что боялась идти в новый пятый класс. А после зимних каникул вдруг спросила девочку-пятиклассницу, стоящую у доски: «А может так быть, чтобы за полгода полюбить людей?» Я сказала это нечаянно, испытывая какую-то особую нежность и умиление, глядя на старание пятиклассников понять сложную тему, желание угодить мне как учителю, их огорчение за тех, у кого не получилось. Огорчались они больше из-за меня. Я даже выразилась неопределённо: «людей», а не учеников. И вдруг пятиклассница Ира Маврина громко ответила: «Может, ведь мы Вас любим!»

Пришлось наклониться к журналу, чтобы ребятишки не заметили моих слёз…